Дискуссии об образе будущего стали основной темой в ходе Петербургского экономического форума. Об основных итогах форума, о достоинствах и недостатках программы развития цифровой экономики, о будущем здравоохранения и о том, почему успешные люди уезжают из России, в интервью ТАСС по итогам форума рассказал президент "Деловой России", председатель совета директоров компании "Р-Фарм" Алексей Репик.

— Только что закончился Петербургский экономический форум. Как бы вы оценили его основные итоги?

— Лично для меня вопросы быстрых изменений и необходимости адекватно на эти изменения реагировать являются наиболее значимыми. Это не умаляет, конечно, значимости вопросов, связанных с геополитическими историями. И также, конечно, не умаляет важности повестки, связанной с экономическим ростом. Просто повестка экономики и регуляторики для "Деловой России" и для меня лично становится пусть не рутинной, но, скажем так, не требующей Питерского форума, чтобы про нее вспомнить. А здесь мы действительно достаточное время уделили формированию внутреннего образа будущего и своей роли в этом будущем.

Поэтому, скажем, мои итоги — это будущая цифровая Россия, мои итоги — это диалоги с Индией, Японией, Соединенными Штатами по тем направлениям, где российский бизнес чувствует возможности и в то же время чувствует большой потенциал для реализации этих возможностей. Потому что находимся мы, может быть, не в такой хорошей ситуации, как нам бы хотелось. И наверное, уже третье — это все-таки вопросы, связанные с экономикой, регуляторикой — как на уровне Федерации, так и на уровне субъектов. Как сопредседателю рейтингового комитета, мне было очень важно не только то, что здесь мы объявили и подвели очередные итоги Национального рейтинга состояния инвестиционного климата в российских регионах, но и обеспечили обратную связь с теми, кого предпринимательское сообщество оценило. Было очень много встреч с главами субъектов. Они все обдумывают оценку деловым сообществом их усилий. Было очень интересно и послушать эту обратную связь, и дать обратную связь главам регионов. Вот такая, наверное, солянка из очень разных, но одинаково важных направлений.

— На форуме было очень много дискуссий на тему цифровой экономики. Наверное, это была одна из доминирующих тем этого форума. Как вы считаете, какой может быть вклад бизнеса в формирование программы развития цифровой экономики?

— Вклад бизнеса должен быть определяющим. Бенефициары новых технологий, компании и предприниматели, которые создают этот новый мир, должны стать источником идеологии регулирования. Роль государства, конечно, должна (проявляться) в части обеспечения баланса интересов всегда чуть более смелого и чуть более амбициозного предпринимательского сообщества, и остальной части нашего сообщества. Но это должна быть аккуратная взвешенная оценка, а никак не попытка окружить все красными кирпичами, то есть знаками "Стоп", и просто сказать, что "прогресс невозможен, потому что мы не понимаем, как его регулировать". Здесь звучит все время модное такое и хорошее слово "блокчейн", в буквальном переводе — "цепочка, состоящая из блоков". Так вот можно сказать, что нам нужен своего рода "блокчейн" между различными участниками этого процесса. Новые регуляторные системы могут быть звеньями, созданными разными участниками этого процесса. При этом звено, которое создаст профильное деловое сообщество, оно как та печка, от которой будет строиться вся система.

Вопрос всегда, конечно, (заключается) в выборе приоритета между тактикой и стратегией. Одно дело — попытаться максимально быстро отрегулировать существующие вызовы, другое дело — проактивно подумать: а что произойдет в будущем. Если говорить про запрос на сегодняшнее регулирование, здесь ситуация в значительной степени проще. Хотя буквально сейчас, в том числе на секции, посвященной регулированию новой экономики, мы с коллегами обсуждали, что там, где на уровне страны или федеральном уровне, изменить регулирование быстро не получается, можно в качестве проверочных тестовых режимов, так называемых песочниц, запускать пилоты на региональном уровне. А поскольку у нас субъекты Российской Федерации обладают правом законодательной инициативы, то можно на конкретных субъектах отрабатывать пилоты нашего российского нового образа будущего.

— В программе развития цифровой экономики одно из направлений — это цифровое здравоохранение. Какие возможности вы видите в сфере здравоохранения?

— Здравоохранение в России — это огромная недоиспользованная возможность и огромная угроза. Потому что наша демографическая ситуация сейчас — самая большая опасность для реализации плана по ускорению экономического роста. Разговоры про производительность труда, роботов, безлюдные производства — это все замечательно, но без достаточного количества человеческого капитала, и особенно людей со свежими взглядами и с новым, адаптированным к новой реальности образованием, учитывающим конвергенцию различных наук, различных видов деятельности, мы, к сожалению, не сможем конкурировать, и мы должны хорошо себе в этом отдавать отчет. Поэтому, когда обсуждаются, например, любые программы и стратегии развития, все из раза в раз говорят, что нам нужно, чтобы продолжительность активной жизни в России очень быстро, очень резко рванула вверх.

Но еще есть второй фактор. Про него стыдно говорить, и мы вообще про эту тему немножко любим молчать. Но мы проводили опросы среди успешных, благополучных людей, кто выбирает другие страны и уезжает из России несмотря на то, что именно с Россией связаны их карьерные достижения. На первом месте среди причин отъезда стоит неудовлетворенность качеством российского образования. То есть они хотят учить детей за границей. Вторая причина — недоверие к системе отечественного здравоохранения. Они боятся, что родственникам, близким, родным, родителям, детям не окажут своевременную медицинскую помощь. Кто уезжает? Уезжают те, у кого есть деньги уезжать. Предприниматели, ученые мирового класса, топ-менеджеры различных компаний. Да, это, может быть, не такие большие цифры. Но это те люди, которые и генерируют тот самый экономический рост. И поэтому государственное внимание должно в значительной степени переключаться именно на быстрое и качественное улучшение ситуации в этих секторах. Слушая пленарную сессию с участием президента, мы с гордостью в очередной раз понимали, что мы все-таки настоящая политическая сверхдержава, держава с сильным лидером, и люди его понимают. Но мне, например, честно скажу, стыдно, что у такой сверхдержавы низкая продолжительность жизни, что мы не входим в "клуб 80+". Мы должны. И я хочу это увидеть как минимум до того, как мне будет 80.

— За счет чего можно сделать резкий рывок в здравоохранении?

— За счет цифровой медицины, использования искусственного интеллекта для медицины, систем поддержки врачебных решений, сбора данных, анализа данных. То есть изменения управления системой на основе более научного и более четкого статистического подхода. Это первое. Кроме этого в России одной из главных проблем во всем является недостаточный уровень качественной имплементации принятых решений. Это у нас происходит либо медленно, либо плохо. По большому счету в конце концов нам нужно немножко собраться, дисциплинироваться. И даже просто стараясь банально соответствовать уже утвержденным стандартным операционным процедурам и правилам, мы сможем довольно высоко улучшить наши показатели, например в части детской смертности.

Мы просто должны хорошо понимать, что это (переход к цифровой медицине. — Прим. ТАСС) сейчас не такой риторический вопрос: случится или не случится? Это случится. Это уже случается прямо у нас глазах. Вопрос в том, насколько мы сможем быть маркетмейкерами. То есть будем ли мы пользоваться собственными решениями и предлагать их остальному миру или мы вынуждены будем пользоваться теми решениями, которые станут золотыми стандартами, эталонными предложениями для всего мира, не из России. Я считаю, что мы должны не просто очень быстро нащупывать те точки, где мы можем быть законодателями мод, мы должны еще с точки зрения регуляторики создать условия, при которых внедрение подобного рода инициатив у нас будет быстрее и проще, чем где бы то ни было еще.

— Ваша оценка чернового варианта программы развития цифровой экономики и в какой доработке этот документ нуждается?

— Конечно, это рамка. И наверное, может быть, это и хорошо, что это рамка. Потому что, наверное, нет ничего более унылого, чем описание будущего в терминах настоящего или даже прошлого. Когда мы, не имея пока хорошего представления о том, что будет через десять лет, пытаемся привязать это к каким-то ключевым показателям эффективности или описать это словами из 80–90-х годов. Сейчас эта программа — это такая рамка с очень свежим взглядом, рамка смелая, рамка не консервативно забюрократизированная. На мой взгляд, это, скорее, достоинство, чем недостаток программы. Если послушать критиков, то они говорят: "Дайте нам деталей, дайте нам мяса, дайте нам конкретики. Скажите, сколько денег вы потратите вот сюда и что мы получим в результате".
Если бизнес продолжит активное участие в этом процессе, то Россия будет очень заметной и очень видимой на карте новой цифровой планеты. Корейцы говорят, что они маленькая страна в обычной географии, поэтому им нужно становиться большой страной в цифровой географии. Я могу сказать, что мы в цифровой географии должны соответствовать своему физическому размеру.

— Какие революционные события в сфере лечения сложных заболеваний могут произойти в ближайшее время?

— Что будет происходить с лечением ВИЧ в комплексе и с предотвращением распространения инфекции, на текущий момент уже понятно. Другое дело, что дорога от управления степенью риска для тех, кто оказался заражен вирусом иммунодефицита человека, к лечению больных СПИДом небыстрая. Но, смотрите, возьмем близкое к ВИЧ терапевтическое направление — вирусные гепатиты. За последние три-четыре года мир полностью изменился в части лечения больных гепатитом. Безинтерфероновая терапия, стопроцентная вероятность полного выздоровления, возможность сэкономить огромные средства и государству, и силы людям за счет того, что пациент через три месяца полностью здоров, а не находится в таком перманентном ожидании карциномы, цирроза, пересадки печени. Это большой game-changer. В лечении ВИЧ будущее еще не наступило, но оно также близко. Например, сейчас происходят первичные попытки подойти к вопросу именно лечения, а не поддержания вирусной нагрузки. Пока через трансплантацию костного мозга и, соответственно, генетического редактирования генома с помощью различного рода технологий. Это первые подходы. Конечно, все еще будет оптимизироваться, упрощаться, удешевляться. Но в моем понимании в горизонте 10–15 лет мировое здравоохранение проблему СПИДа решит вообще.

Мне кажется, что в этом году появятся новости о том, что значительное количество раннее считавшихся практически неизлечимыми видов онкологических заболеваний поддаются излечению. В первую очередь это произойдет за счет появления иммуно-онкологических препаратов. Вообще иммуно-онкология уже сейчас меняет мировую фармотрасль до неузнаваемости. Те компании, которые раньше классически всегда считались большой фармой, имели сотни тысяч сотрудников по всему миру, сотни препаратов в своем портфеле, начинают от одного какого-то препарата получать, скажем, четверть выручки и 80% всей прибыли и поэтому просто полностью меняют бизнес-модели. Потому что те продукты, которые сейчас появляются в онкологии, настолько революционные, что заниматься всеми другими продуктами этим компаниям просто становится неинтересно. У нас сейчас как никогда назрела необходимость немножко пересмотреть стандарты лечения, привычные медицинские подходы. Потому что золотой стандарт изменился прямо на наших глазах. Появились такие возможности, которых у медицинской науки не было никогда.

— Насколько "Р-Фарм" и другие российские компании готовы воспользоваться этими возможностями?

— В "Р-Фарме" происходит комплексная работа. Идет разработка собственных продуктов в области иммуно-онкологии, работает лицензионное соглашение с компанией MSD, которая стала первым разработчиком подобной технологии, создав препарат "Кейтруда", который в первый год своего присутствия на рынке стал сразу самым большим онкологическим продуктом в мире с прогнозом по продажам на $12 млрд. Россия была первой страной, а "Р-Фарм" был, соответственно, первой компанией за пределами Соединенных Штатов, которая заключила данное лицензионное соглашение. Это, я считаю, по-настоящему высокая оценка профессионализма команды "Р-Фарм". Продукт сейчас выходит на российский рынок. Первые коммерческие пациенты получили его в апреле.

— Что вы обсуждали с президентом MSD в ходе его визита на Петербургский экономический форум?

— Мы пытаемся выстроить систему, в которой общество получит максимально быстро те решения, в которых оно нуждается. И здесь самое главное для нас — это не создать бюрократических, административных барьеров ни на уровне государства, ни на уровне компаний. Здесь все должно идти быстро, потому что каждая минута замедления — это жизни людей. Вот, например, сейчас для нас принципиально важно максимально быстро зарегистрировать персональные диагностические тесты, которые смогут гарантированно определить, поможет тебе конкретный продукт или не поможет. Это сейчас мой основной фокус внимания. До сегодняшнего момента диагностика у нас жила своей жизнью, а производство и продажа лекарства жили своей. Сейчас в рамках новой медицины, цифровой, персонализированной это все сближается, и помимо препарата необходима система поддержки решения о том, каким именно способом и каким именно препаратом можно лечить то или иное заболевание. Эта система сейчас регистрируется. Мы очень надеемся, что в следующие пару месяцев это случится.